Лазурная неизбежность

4 февраля

Здравствуй, Дорогая. Я наконец-то помогу людям!

Помнишь, ты мечтала о материальной переписке, считая электронные письма неодушевлёнными? Тогда я отшутился: «Вот достигну задуманного и напишу тебе». Сдерживаю обещание!

Наконец-то добился своего! Эти трусливые консерваторы прогнулись под моим неиссякаемым напором. Десять лет ушло на подготовку бумаг и распутывание огромной связки юридических и медицинских проблем. Ты, Дорогая, не представляешь, сколько довелось выслушать нотаций о морали, теологии, праве человека… Сколько властных людей пришлось объехать ради оказания людям такой помощи. Особенно сложно было с теми, кто с этим не сталкивался, далёк от подобных ситуаций и потому неправильно истолковывал мои слова.

Если бы это происходило в другой стране, возможно, процесс подготовки оказался бы проще. А так, сама понимаешь: нигде такой специальности нет, а наши власти всего нового страшатся. Упоминание, что в некоторых западных государствах это уже существует на протяжении многих лет, только ухудшало обстановку. Приходилось выслушивать лекции о коммунистической жизни, когда такие темы были неприемлемы. Многие набрасывались с обвинениями в том, что я нахожусь под влиянием капиталистов, пытаясь доказать материальную выгоду данной идеи.

Как подумаю, что в свои двадцать семь уже начал заниматься вопросом, который всегда был актуальным и неоднозначным. Хотя многие об этом забывают, не беспокоятся, пренебрегают в более позднем возрасте. Удивляются, когда это настигает богачей, знаменитей, молодых, друзей или знакомых, с которыми накануне встречались. Но все мы когда-нибудь с этим столкнёмся, как и наши любимые.

Многие как не понимали, так и в дальнейшем не будут понимать мою ретивость. Очень тяжело было корпеть с юристами и гораздо легче с коллегами — врачами. Когда о моей цели узнали наши соседи, приняли данную инновацию очень негативно. В церкви перед прихожанами отец Георгий публично порицал меня, после чего в мой адрес хлынули разнообразные оскорбления. Каждый раз, оказываясь возле подъезда, я слышу малоприятное шушуканье от согревающих лавочки старушек. Только возрастная женщина из шестьдесят пятой квартиры отнеслась с пониманием и пожелала успехов в моей неоднозначной специальности. Полагаю, что люди, которые не осознают, к чему я стремился, не познали определённую часть жизни.

Не раз на протяжении этих лет мне хотелось всё забросить и продолжить работать обыкновенным педиатром на своём участке. Заниматься сопливыми или не оправившимися от болезни детьми, возле которых маются беспричинно обеспокоенные родители. Но ты меня знаешь: могу опустить руки, только чтобы собрать достаточно сил и вновь их поднять.

Когда проект был полностью готов, власть имущие с надменными ухмылками хотели всё закупорить, указав на бессмысленно потраченное время. Неожиданно за меня вступился один из заместителей министров здравоохранения. Он смог оказать неоценимую помощь, перетянув полотно реализации на нас двоих. Позже выяснилось, что у заместителя был личный мотив, так как его отец оказался в числе моих первых пациентов. О нём я и расскажу.

Пациент, 84 года.

Дорогая, фамилию указать не могу, так как это будет разглашением медицинской тайны.

Во время первого посещения меня встретила покосившаяся вперёд хозяйка. Несмотря на преклонный возраст и увесистую трость, женщина сохраняла удивительную остроту ума. Мой визит её одновременно порадовал и огорчил. Супруга пациента пояснила, что её сын (тот самый заместитель министра) сообщил о моей необычной специальности.

Дорогая, ты помнишь, что при первом взгляде на людей навеваются причудливые ассоциации с предметами? Так вот, пожилая хозяйка напомнила мне изогнутую спицу с надломанным кончиком. Почему спицу? Наверное, из-за её вразумительного колючего взгляда, но надломанную, потому как глаза были потускневшими. Её вычурные манеры, суховатая речь, сжатые губы и прищуренный взгляд с лихвой выдали в ней ехидного холерика, который достигает поставленной цели любым способом. Стало очевидно, в кого пошёл их единственный сын.

Признаюсь, немного удивился окружающей обстановке: от родителей заместителя министра ожидал большей роскоши. Но находился я в ветхой хрущёвке в небольшом провинциальном городке Минской области. Наполняла двушку затёртая скрипучая мебель, украшенная несмываемыми пятнами и глубокими царапинами, которые словно хотели сообщить истории своего появления; модные в прошлом огромные стеклянные шкафы с неприкасаемым, слегка покрытым пылью, красочным сервизом для особого случая; на стенах, в местах, не закрытых коврами, лоскутами отклеивался верхний слой обоев. Много предметов обихода наше поколение обзовёт «антикварным», начиная от помятого железного чайника и заканчивая пошарканной чугунной сковородкой. Подтекающую сантехнику в ванной давно одолела ржавчина, изношенный временем кран каждую секунду пропускал контрабандную каплю воды.

К моему приходу дом попытались подготовить, почистив пол и разостлав на аналоговом телевизоре белоснежные вязаные салфетки. Несмотря на затёртое бытом помещение, там пахло свежей выпечкой и горячим чаем. Всё говорило о том, что здесь жили простые люди с незатейливыми запросами к жизни.

Как и все гостеприимные люди, пожилая женщина попыталась усадить меня за стол. Не хотелось отказывать, но вначале я предложил повидаться со своим пациентом.

Мужчина давно был прикован к кровати. Об этом говорили не только медицинские документы, которые мне накануне вручили, но и полностью обустроенный быт вокруг постели. Всё было сделано для того, чтобы лежачий мог дотянуться до воды, салфеток, взять в любой момент еды и принять обезболивающее, не беспокоя лишний раз хозяйку.