То, что звучит / По заявкам

1

Управление магического надзора Нодлута, всем выйти из тени.
(Из сетесериала «Ночной надзор»)

Я затеяла уборку. Дом прижал отливы, натянул углы крыши и присел на фундаменте, опасливо разглаживал края ковров у меня под ногами, норовил ткнуться дверными ручками в ладонь и подобострастно заглядывал в лицо коридорными светсферами. Развел паразитов… Вернее, попустительствовал, пока другой мелкий паразит этих паразитских дохлых ежей с улицы натащил. И кто им теперь виноват?

Так что первым делом я разогнала колючую топочущую пакость. Часть зарыла сама, потом подумала, добыла Лайма из его комнаты, где он опять что-то затеял, так как в странной для чтения позе сидел на кровати со сползшим до пола покрывалом и делал вид, что увлечен историей магии. Свободных лопат в гараже было и сын славного семейства, продолжая традицию знаменитых предков, отправился копать. По себе знаю – дело полезное.

Мне же хотелось не только избавиться от лишнего, но и свободного пространства побольше, однако в процессе уборки я неизменно натыкалась на следы его темномагического величества Х. Сначала обходила, потом устала обходить, забрела в место наибольшей концентрации – в кабинет – и свернулась клубком в кресле.

Пыталась на него злиться, смотрела на магфото, чтоб уж наверняка, даже когти выпустила и на пробу поскребла обивку горячо обожаемого места для сидения, медитации и работы. Но не вышло. Лучше бы я злилась, чем так.

Барьера не было. Просто тишина. И ощущение неимоверного далека. Я могла бы потянуться в бархатную тьму. Но не тянулась, боялась, что что-то во мне надорвется, и я разлечусь на осколки, перестану быть целой.

Всласть себя пожалеть и пострадать в свое удовольствие мне не дали. В омут печали ворвалась кулинарная проблема в лице потрясенной кухарки, потрясая перед моими носом вяло трепыхающейся (совершенно самостоятельно, а не повинуясь кухаркиным потряхиваниям) полунедоваренной куриной полутушкой. Останки шевелили остатками конечностей, одуряюще пахли едой и пытались выскользнуть из кухаркиной руки, но пухлые пальцы держали дергающийся обед хваткой профессионала, морально закаленного нервным трудом на поприще кормления некромантского семейства.

Я сглотнула набежавшую слюну. Кухарка сбледнула. Кажется, я переоценила ее моральную стойкость, потому что в следующее мгновение полкура влажно шлепнулась на столешницу. Моя внутренняя ведьма злорадно ухмыльнулась попранию Холинского порядка. Рывком, как в срамных роликах на сетеканалах 18+++, эта пышная женщина с примесью орчанских кровей сорвала с себя фартук, развернулась на каблуках и гордо удалилась в за… Погодите, а как же обед?

– Сами как-нибудь, мадам Холин! – заявила мне кухарка, обернувшись в три четверти и подбоченясь. Однозначно, так она смотрелась стройнее, но мне было не до красот и статей. Разбуженный запахами приправленного ароматными травами бульона организм взалкал жрать, а жрать, кажется, накрывалось крышкой.

И знаете, если бы она меня мадамой не обозвала, я бы ее еще поуламывала, может, опять надбавку за вредность предложила бы… Оная уже давно перевалила за полторы суммы первоначального жалования, и хитрый кухаркин глаз поблескивал в ожидании дотаций. Но я тоже встала в позу. Мадамы жалований не повышают и вообще я в стрессе.

– Сами так сами, госпожа Фильц. Остаток жалования получите на ваш счет не позднее трех дней от сегодняшнего. Без надбавки, которая выплачивается только за целиком отработанный месяц. Всего доброго.

И добавила тленных экзорцизмов с легким вкраплением народного слова. Кухарка вымелась, полукура расплылась зловонной лужицей. Я зажала нос и повторила, только уже без фольклора. «Тлен» уничтожил лужицу с куском полировки и фартук. В кабинете воняло, как в лаборатории некроанатомии с неисправным морозильником, но жрать никуда не делось. Жрать вообще к магии устойчивое.

Можно было бы пошарить у Холина в ящиках, но после того, как я повадилась таскать заначенные карамельки, гадкий Мар переныкал конфеты в сейф. Дело, конечно же, было не в самих конфетах, а в том, чтобы утащить их из Холинского стола, бардачка в магмобиле, кармана. Из кармана были самые вкусные.

Я поныла сердцем, шмыгнула потекшим, утерла проступившее и пошла вершить и раздавать.

Всякое было в моей практике, но еще ни разу я не читала упокоение над кастрюлей с супом. Опыт был новый и интересный, я – настойчива и слегка многословна. Затем накрыла на стол прямо в кухне и все еще на нерве скомандовала общий сбор.

Явились оба дитяти тьмы и кот. Последний был удивлен своим явлением больше, чем мы все трое вместе взятые. Я дернула бровью, Лайм кышнул, животное ломанулось в коридор, дверь хлопнула, воцарилась тишина, нарушаемая вкрадчивым поскребыванием в супнице. Оказалось, что части кур слабее поддаются упокоению, чем куры целиком. Но так даже интереснее. Я с невозмутимым видом одарила отпрысков пищей.

Сели. Дара загадочно лыбилась.

Я сосредоточилась…

– А чего вы не в школе? – вдруг вспомнила я.

– Выходной, мам! – тут же отозвался Рикорд. Одной рукой он крошил хлеб, вторую прятал под столом и умильно таращился прямо в глаза, настойчиво удерживая мой взгляд, чтоб я случайно не заметила, как из его тарелки совершает дерзкий побег куриное крылышко. Ага.

– Да, точно. Все зарыл? – Лайм покивал. – Если то, что у тебя под кроватью, тоже начнет по дому шастать…

– Не начнет, у него ног нету. Ой…